Приветствую Вас Гость!

Понедельник, 06.05.2024, 19:30
Главная | Регистрация | Вход | RSS

Главная » 2023 » Ноябрь » 9 » ПРАЗДНИЧНЫЙ МИР ОСЕТИН.ГЛАВА II. КАЛЕНДАРЬ.ГЛАВА IV. ИГРИЩЕ.. Кукольные и ряженые представления

---

ПРАЗДНИЧНЫЙ МИР ОСЕТИН.ГЛАВА II. КАЛЕНДАРЬ.ГЛАВА IV. ИГРИЩЕ.. Кукольные и ряженые представления	19:43
Кукольные и ряженые представления Праздничные игры не ограничивались танцами, а охватывали широкий круг развлечений. Игра является своего рода театральным инвариантом обряда. С ее помощью праздничные обряды и связанные с ними игры, обозначенные конкретным временем и местом переводятся в театрализованное действо. В этом смысле игра, как особая знаковая система театрального порядка, определяется двумя важными признаками. В первую очередь, это — перевоплощение, а во вторую — одновременное действие с распределением ролей и партий. Для создания игрового действия, когда человек создает оппозицию понятия «Я/не Я», имелся определенный инструментарий приемов и средств. Укажу на некоторые из них: мимика, жесты, речевые интонации или полное молчание, ряжение, куклы, маски. В данном случае рассмотрим факты использования кукол в праздничной обрядности и элементы народного театра. Привычная всем нам с раннего детства народная игрушка занимала в повседневном быту, вплоть до недавних пор, прочное место. В куклы играли дети, но ими окружали себя и взрослые. Такой интерес к куклам предполагает давнюю историю существования этого предмета. Материалы археологических раскопок ярко подтверждают данный тезис, детская игрушка на протяжении сотен лет сопутствует предкам осетин. Этнологические наблюдения свидетельствуют о важной роли куклы в культуре. Человек общается с куклой гораздо чаще, чем это может показаться. Взаимосвязь человека с куклой продолжается от его рождения до самой смерти, активно участвуя при всем этом в семейном и общественном быту. Формы использования куклы не были стабильны во времени. Определяемые уровнем развития общества, они претерпевали изменения. Народная кукла и игры с ней донесли до нашего времени отдельные черты, присущие традиционно-бытовой культуре осетин на предыдущих этапах развития. Ведь «игра как таковая глубоко уходит своими корнями в культуру каждого отдельно взятого народа и его культурную самобытность можно выявить по тем играм и игрушкам, которые он придумывает» (1, 1980, № 2, с. 4). Создатели кукол и других народных игрушек, как правило, не ограничивали себя в выборе материала, используя для этой цели наиболее дешевые и доступные: дерево, кожу, глину, лоскуты ткани, войлок, шерсть и даже тесто. В подавляющем большинстве игрушки были очень условны и не препятствовали проявлению детского творчества и фантазии. Такая интерпретация соответствует основным свойствам примитивного творчества: предельная простота, статическая уравновешенность. Статичность игрушки, как объемно материальной вещи, подлежащей познанию, противоположна динамическому потоку жизни ребенка. В таком противопоставлении заложена глубокая внутренняя целесообразность. Ребенок познает мир, как и наш далекий предок, не в его становлении, а в некоем постоянстве свойств и образов. Наиболее распространенной игрушкой была тряпичная кукла, имеющая в осетинском языке несколько названий — хъазæн чындз/чындз/гыкъына. По сведениям наших информаторов, тряпичные куклы имелись в каждой семье, где были дети. Тряпичные куклы по технике изготовления можно условно разбить на два вида. Куклы первого вида, на деревянном каркасе именовались къæцæлын чындз. Еще большей популярностью пользовались куклы второго вида — нымæтын чындз. Изготавливали их кройкой из остатков войлока и шерсти, которые снаружи обшивались подручными разноцветными лоскутками. Наиболее архаическим образцам кукол лица, как таковые, не были присущи. Головка такой куклы была просто обмотана крест на крест цветными нитками. Этот интересный факт можно понять, если вспомнить, что кукла требует не созерцания чужой мысли, а игры с ней. Иначе есть опасность односторонне оценить куклу с чисто визуальной стороны. Излишнее сходство, натуральность, подавляющая фантазию, слишком большая подробность вложенного в нее сообщения, ей вредит. Возможно, мы сталкиваемся здесь и с другой, культовой стороной. Потребности человека находили свое выражение в приемах имитации, покорении подобного подобным. Тогда акт создания той же вещи, но не небесными силами, а творческими усилиями человека. Созданное подобие какой-нибудь вещи становилось ее воплощением, но уже покорной воле и желаниям человека. Особое внимание при этом отводится кукле — подобию живого существа, главным образом человека. Она является магическим средством деторождения, сопровождая девушку в брачную жизнь у многих народов. Иными словами, идущая из глубины веков метафора былой функции куклы как апо-тропейного предмета спорадически сохранилась в образчике женского божества. Все отмеченные виды кукол, в большинстве своем, были простейшими изображениями женской фигуры. Детали женского пола обязательно подчеркивались в кукле, будь-то одежда или же формы и пропорции женской фигуры. Собственно и само слово чындз в своем основном переводе обозначает в осетинском языке «невеста». Детские игры с куклами были самые разнообразные, но чаще всего эти игры воспроизводили повседневную реальную жизнь. Социализаторская роль куклы заключалась не только в отражении реальной жизни. Важно подчеркнуть, что главную роль в этих играх исполняли не куклы, а их участники. Передать все те психологические нюансы, которыми окружали себя участники игры очень трудно. Можно лишь утверждать, что в игре-импровизации всегда присутствовал элемент театрализации. Разбираясь перед началом игры в кукольном микрообществе, дети заранее создавали и довольно удачно воспроизводили свои роли членов одной семьи или целого общества. Детские кукольные игры охватывали сравнительно небольшой период жизни. В условиях традиционного быта осетин игровой контекст исчерпывался сравнительно рано и дети вынуждены были посильно помогать взрослым в их повседневных буднях. Как писал К.Л. Хетагуров в статье «Особа» — «счастливая пора детства сокращена была здесь до минимума и лишена к тому же сколько-нибудь интересных игр и развлечений. Кроме неизменной, кажется, у всех народов, куклы-чындз (невестка)». Однако, отсутствие детства, в современном понимании этого слова, и насущная необходимость ранней трудовой деятельности компенсировалась продлением у детей довольно длительным отрезком «взрослой», сознательной жизни. Имеющийся в нашем распоряжении материал полностью подтверждает данное положение. Особый интерес в этом отношении вызывают некоторые виды фигурного обрядового печенья (басылтæ) у осетин, которое готовили исключительно по особым праздникам. В свое время В.Ф. Миллер отметил, что к новогоднему застолью пекут «большую лепешку, которую зовут «деда» и множество мелких «лæппутæ», которые носят названия разных орудий: сохи, ярма, бороны и т. д. Последними угощаются те, которые в семье будут пахать. Приготавливаются также лепешки с сыром под названием басилтæ (7, II, с.266). Если обрядовые лæппынтæ/мæггуылтæ предназначались для взрослых работников и были связаны с аграрным культом, то басилтæ изготовлялись для детей, колядовавших в новогоднюю ночь. Основным подношением для ряженых (цæсгомджытæ) и был фигурный басил, о котором упоминается в величальной песне, исполняемой ряжеными в посещаемых домах. Антропоморфные фигурки из теста осетинки готовили также и к другому календарному празднику — Хоры бон, символизирующему начало весны и весенних полевых работ. Факт их изготовления бегло упомянул В.Ф. Миллер (7, II, с.279). Как показали последующие изыскания на первую пахоту из теста выпекались фигурки быка, ярма, сохи и другого инвентаря, связанного с пахотой. После соответствующей молитвы о благополучии предпринимаемой пахоты и сева эти фигурки высевались с семенами. Можно предполагать, что при помощи выпеченных обрядовых фигурок воспроизводилась мистерия сакральных процессов пахоты. Приведенные факты свидетельствуют о том, что кукла вплоть до нашего столетия сохранила не только свои архаические формы, но и свое магическое назначение. Одна из этих первоначальных функций куклы сводилась к обеспечению не только богатого урожая и безбедного существования семьи, но и счастливого брака. Во время сговора о свадьбе, семьи, решившие стать родственниками, обменивались подарками. Первыми посылала подарки (цины тæбæгъ) в дом невесты семья жениха; во время ответных визитов в дом жениха в перечень традиционных подарков непременно входила и детская тряпичная кукла (20, с. 136). В другом случае, во время привода в дом невесты, среди праздничных яств готовили из теста, наряду с другими выпеченными изделиями, фигурки домашних животных и женскую фигурку с ребенком на руках. По всей вероятности подобные фигурные печения должны были способствовать скорейшему рождению наследника и наделение его огромными стадами скота. Иными словами, невеста в доме мужа, куда до этого присылалась свадебная кукла, должна была родить богатого наследника. Выпеченные фигурки были антропоморфными (дедатæ) и зооморфными, которые носили названия изображенной живности. Чаще всего изображались хорошо известные детям барашки (фыркъатæ), козлята (цæукъатæ), туры (дзæбикъуртæ), птицы (дзибытатæ). Интересно подчеркнуть, что антропоморфные печения предназначались для девочек, а зооморфные — для мальчиков. По разъяснениям информаторов, девочке в будущем было суждено стать матерью, а мальчику — кормильцем: хорошим земледельцем, скотоводом, охотником. «Дедатæ» воспроизводили образы горских красавиц, джигитов, старух и стариков. Зерна злаковых и бобовых культур, древесные угольки, надрезы ножом, а в новейшее время — изюм, — вот излюбленные способы оформления этих обрядовых хлебцев. Как и в тряпичных куклах, тонкий наблюдательный глаз горянки слегка подмечал характерные черты, которые никогда не детализировались. В них органически сочетались условность и реальность. Выпеченные игрушки не съедались сразу же, с ними еще играли определенное время, вплоть до праздника Доныскъæфæн. В фондах Санкт-Петербургского музея хранятся муляжи и зарисовки А.А. Миллера, сделанные с обрядовых хлебцев тагаурских осетин в 1923 году. Среди них: деда, фыркъа, фыр, цæукъа, тæрхъус, къуту. Зарисованы излюбленные формы некоторых фигурок, например: «фыркъа — баран» имел форму стилизованной бараньей головы с витыми рогами — мотив очень популярный в осетинском орнаменте. Цæукъа — «козел» имел на голове прямые перекрещивающиеся рога. Любопытна форма басила — один его вариант напоминает розетку, сделанную из трех соединенных продолговатых колец, соединенных через посредство четвертого, центрального кольца (Фонды ГМЭ, № 4239/5–22). В связи с этим обратим внимание на диалектную форму названия выпеченных фигурок бекъуртæ. Если сравнить данную дигорскую форму с иронскими номинациями этих фигурок, то обращает на себя внимание факт идентичности их фонетического оформления, например, «бе-къур-тæ», «дзаби-къур-тæ», «цæу-къатæ», «фыр-къæ-тæ» и т. д. Первая часть заключает в себе основное значение слова, а вторая — «къуыр/къа» подчеркивает его уменьшительный характер. В таком случае возникает вопрос, что же может означать первая часть разбираемого слова, отсутствующая в литературном языке? Оказывается диалектная форма «бе» широко распространена в юго-осетинских говорах и обозначает «совокупность свадебных подарков». Следовательно, в нашем распоряжении оказывается еще одно косвенное свидетельство о былом, широком распространении куклы в свадебной обрядности осетин. Таким образом, кукла должна была даровать женщине возможность деторождения, поэтому, даже выходя замуж, многие осетинки брали с собой любимых кукол и сохраняли их определенное время уже будучи замужем. Особая бережливость в обращении с куклами, заботливое их сохранение, стремление сохранить их вплоть до замужества и передать своим детям позволяет нам интерпретировать все это как отголоски былых культов почитания женского божества. Это нашло свое отражение в самом виде куклы, которая обычно имела облик женщины и изготовлялась самими женщинами для магических обрядов. Несомненно, здесь проявляются древнейшие воззрения о том, что женское начало обладает способностью к магии. Напомним, что именно женщины устраивали обрядовые шествия, выпрашивая у святых дождь во времена засухи. В обрядах вызывания дождя, хорошо известных многим народам Кавказа, выделяются общие типологические черты, в частности, использование огромной куклы (чучела). Во время обрядового шествия женщин, посвященного молению о дожде, процессия несла с собой огромную куклу в женском одеянии. «Делалось это на основе деревянной лопаты, наподобие народных осетинских кукол. Кукла бывала хорошо и нарядно одета, а вместо лица она имела белое полотно с вышитыми нитками бровями, глазами, губами и овалом лица. По окончании обхода селения куклу бросали в воду, говоря: «Хандзæ Гуасæ уарун уарзуй! (Хандза гуаса — любит дождь) на случай, когда бывала сильная засуха, грозившая неурожаем полей» (27, с. 75). О куклах, в связи с магией плодородия и урожая полей, есть другое упоминание, что еще в первой половине XIX века осетины весной делали куклу и поливали ее водой, выпрашивая у святых хороший урожай. В 1937 году Е. Е. Баракова в сел. Цамад записала любопытные сведения, имеющие отношение к нашей теме. Во время засухи женщины села шли к камню, пораженному ударом молнии (арвдзæф дур), где они купались или обливались водой. «После купания, самой высокой женщине связывали косынками руки, поднятые над головой. На них сверху надевался кусок белой или красной материи. Делали Акыло наподобие куклы, женщина в таком виде размахивала руками и смешила окружающих. Акыло возглавляла шествие женщин, которые веселились и танцевали под игру гармоники. Участницы шествия распевали посвященные громовержцу Елиа, а также свои женские песни. Все это заканчивалось общей трапезой, для которой каждая участница приносила ритуальные пироги и домашний квас (3, истор., ф.4, д.64, л.22). В данном случае использована не кукла, а Акыло — ряженая женщина, имитирующая дождевую куклу, широко известную кавказским народам. Обращает на себя внимание и факт использования белой и красной материи для ее оформления. Красный цвет был характерен и для обрядовых кукол соседних кавказских народов. Добавим к этому, что в святилищах осетин матерчатые подношения в виде лоскутов и ленточек (æрхъуын) также бывали двух цветов — красного и белого. То есть цветов, символизирующих такие понятия как: «жизнь/чистоту/добро/благодарить». Подобная символика цветов полностью соответствует характеру магических действ с использованием кукол. Важная роль отводится куклам и в похоронно-поминальной обрядности осетин. Особый интерес при этом вызывает поминальный праздник Мæрдты бадæн. По поверьям осетин, усопший в эту ночь последний раз возвращается в родной дом проститься с близкими. Чтобы наглядно изобразить присутствие покойника в доме, родные готовили специальный комплект одежды, которая надевалась на деревянный крестообразный остов. Этот манекен, прислоненный к специальной скамье (зазхæссæн бандой), выставлялся на самом видном и почетном месте в доме. Интересно отметить, что во время сбора полевого материала мне не удалось зафиксировать специального названия для описанной выше куклы-манекена. Ни один из информаторов не мог вспомнить такового, подчеркивая лишь, что она была «человекоподобной» (адæймаджы хуызæн). В этой связи возникает вопрос о возможной реальности такой номинации. Представляется, что ее могло и не быть, ведь каждая такая кукла-манекен изготавливалась для конкретного лица и была своего рода заместителем умершего, его знаковой моделью. Напомню, что в древности и средневековье имя считалось неразрывно связанным с сущностью человека или вещи. Имя объективирует то, что оно именует и призвано сделать неизвестное известным. Отмечу, что обычай изготовлять куклу-манекен широко известен многим народам. Как и другой важный обряд в похоронно-поминальной обрядности осетин — скачки, обычай изготовления временного вместилища души покойника — представляет прямую осетинско-среднеазиатскую этнокультурную параллель. Инвариантом отмеченной параллели является другой обычай похоронно-поминальной обрядности осетин. Имеется в виду традиция устанавливать куклы на могиле несовершеннолетних детей и незамужних девушек. В частности отмечу, что в 30-е годы нашего столетия в сел. Камунта в Дигоргоме могила безвременно скончавшегося мальчика Цопанова Пантёла была декорирована тряпичными куклами, установленными на надмогильном памятнике цырт. В этой связи подчеркну, что среди памирцев существовал обычай помещать на длинном шесте над могилой куклу в виде мужчины или женщины. Такие куклы ставили матери или сестры на могилы детей, юношей, девушек и молодых нерожавших женщин. Часто куклу сажали на деревянную лошадь, в руке у такой куклы была нагайка, лицо ее было обращено на дорогу. Платье шилось из рубахи покойного или покойной, волосы для куклы на женскую могилу делались из волос покойной. К сказанному добавлю, что в фондах Санкт-Петербургского Музея этнографии хранится тряпичная кукла с могилы мальчика, которую А. А. Миллер нашел на кладбище в сел. Дзинага в Дигоргоме. Кукла высотой 27 см представляет собой всадника на коне. Всадник одет в желтую рубаху и серые штаны с белыми кантами и подпоясан красным ремешком, на ногах черные чувяки. Лошадь сделана из выцветшей малиновой материи, грива и хвост сделаны из конского волоса, седло — из серого бархата. На спине лошади вышиты инициалы «Р. О.» (фонды ГМЭ, № 4239–63). Учитывая тот факт, что данная кукла-всадник была установлена на могиле мальчика, можно с уверенностью интерпретировать приведенные свидетельства, как устойчивые генетические параллели к материалам, впервые выявленные у памирцев Верхнего Зеравшана. Отмеченные моменты использования кукол-манекенов и кукол на детских могилах показывают, к каким представлениям и обычаям предков осетин они восходят. Древние предполагали, что инкарнированный в куклу покойник может оказывать живым всяческую помощь и содействие. Куклы играли в жизни взрослых не только обрядово-магические функции. Важное место отводилось им как художественно-эстетическим и развлекательным атрибутам, причем кукла как развлечение применялась больше в женском кругу. В дореволюционной Осетии одной из форм проведения свободного времени женщин были посиделки. Известно несколько видов посиделок. Одни из них назывались «таггæнæнтæ», проводились они осенью в сентябре-октябре. «Девушки собирались в какой-нибудь дом и там проводили ночи, причем все время веселились, пели песни, занимались рукоделием, рассказывали разные сказания и сказки. Обряд этот получил свое название от прядения конопляной пряжи, которым и занимались во время этих посиделок» (3, фольк. ф.-11,д. 67, л.371). Одной из своеобразных игр на подобных посиделках была девичья игра къæхтычындз — «ножная кукла». Кто-нибудь из присутствующих девушек ложился на спину и перпендикулярно полу поднимал ноги. На них надевали женское платье, на ступнях ног сооружалась тряпичная голова, разукрашенная подручными красками. В итоге изображалось подобие обычной народной куклы. К рукавам платья прикреплялись палочки, противоположные концы которых находились в руках у лежащей девушки. С их помощью она манипулировала руками изображаемой куклы. Присутствующие задавали къæхтычындз различные вопросы шуточного характера, а девушка-исполнительница отвечала на них, сопровождая ответ комичными движениями рук и ног, и, тем самым, смешила работавших подруг. Таким образом, перед нами довольно интересный случай совмещения элементов шуточного ряжения и тростевой куклы. Данное представление относится к категории ножного театра, который по мнению исследователей следует связать с ираноязычными народами: иранцами, курдами и осетинами, среди которых отчетливо прослеживаются следы его былого распространения. Косвенным подтверждением этому может служить тот факт, что тростевые куклы, как полагают многие специалисты, берут свое начало на Востоке. Другой известной формой развлечения взрослого населения является использование кукол — дергунчиков. Своеобразный кукольный театр связывают с именем известного сказителя Куырм Бибо (Б. А. Дзугутаты) из сел. Батакои-кау. Свои выступления перед народом он сопровождал представлением кукольного театра. По словам очевидцев «на дне сита, обтянутого кожей, появлялись и танцевали мужчина и женщина. Тогда Бибо окружали одни женщины, и он отпускал такие непристойные остроты, что бабы закатывались со смеху». Более подробные сведения сообщает М.С. Туганов, который писал, что «черные шелковые нити шли от пальцев его левой руки ко дну опрокинутой чаши незаметно, откуда путем особого сцепления через отверстия проходили по палочкам нити, на которые были нанизаны куклы, и таким образом приводились в движение» (27, с.61). Такие музыканты-сказители, имевшие при себе движущиеся куклы, встречались в селах Осетии вплоть до начала XX столетия. Таковы вкратце наши современные познания об использовании куклы в системе традиционно-бытовой культуры осетин. Одной из функций куклы была развлекательная. Кукольные развлечения устраивались в любом подходящем случае. Общение с куклой способствовало активному воздействию на человека и коллектив в целом. В игре удовлетворялось стремление к общению и формировалась модель социального поведения. Использование народных кукол в различных торжествах и приурочивание их к конкретным празднествам календарного и семейного циклов предполагает тесную взаимосвязь куклы с культовой и обрядовой практикой осетин. Эта взаимосвязь определяет еще одну функцию, возможно самую древнюю, исходную функцию кукол в системе традиционной культуры. *** ПРОДОЛЖЕНИЕ
Категория: История Осетии | Просмотров: 153 | Добавил: Рухс | Рейтинг: 0.0/0 | - Оценить - Отлично Хорошо Неплохо Плохо Ужасно

Схожие материалы:

Всего комментариев: 0